повесть

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13]
                  [14] [15] [16] [17] [18] [19] [21] [22] [23] [24]

[20]

       XX.     

    В утробе ночи, за чернильной стеной, отделявшей крыльцо отеля от остального мира, послышался отчетливый шорох.

– Ну вот, Локс, поздравляю! Вас поместили в сумасшедший дом! – раздался с другой стороны Греции глуховатый голос Барона. На освещенный участок дороги шагнула нога в бежевой брючине и лакированном ботинке, за ней – другая.

"Откуда он появился? – подумал Локс. – Что он там делал?"

– Я подслушивал, – сказал Барон, приближаясь к крыльцу. – Фантазия нашего друга Франсуа поистине безгранична.

Локс посмотрел на Аргири. Тот изменился, как-то потух и даже усох. Не дождавшись, когда Барон подойдет к ним вплотную, он кряхтя поднялся, отряхнул брюки, смял в кулаке остывшую сигару и двинулся в отель. А нагретое им место на ступеньке занял Барон.

Они помолчали. Барон – скучая, Локс – в ожидании объяснений. Наконец, Барон, глядя куда-то в черноту ночи, сказал:

– Франсуа – любознательный и образованный человек, но ужасный выдумщик и враль.

Локс молчал.

– Кстати, он пишет прозу и за собственный счет издает свои книги микроскопическими тиражами. Ему кажется, что таким образом он искусственно превращает их в раритеты. Увы, как любой писатель-дилетант, Франсуа за деревьями не видит леса. Ему недостает таланта создать собственную модель вселенной – будь то семья, банда, нация или двое влюбленных. Он всегда берет готовую схему с ее устоявшейся причинно-следственной структурой и пытается так и сяк менять детали, надеясь получить другой результат. Но вы же понимаете, что от перестановки мест слагаемых пострадать может все что угодно, только не сумма.

– Аи действительно больна? – спросил Локс.

Барон поднял на него усталое стариковское лицо, серьезно посмотрел ему в глаза и со вздохом ответил:

– Жалко, что вы не слышали, как она поет...

Они помолчали еще минуту, потом Барон хлопнул себя по коленям, легко поднялся и протянул руку Локсу.

– Идемте пить чай! – сказал он. – Фантазии Франсуа развеются сами собой – вот увидите. Ну а о том, что все мы ненастоящие, судить вам придется самостоятельно.

Они вошли в ресторан.

Ширмы были разобраны и составлены у стены возле дверей. Обеденный стол исчез, а у дальней портьеры, под большим светильником на бронзовом основании, появилось некое подобие салона – с диваном и креслами, расставленными вокруг удивительного изящества чайного стола на гнутых резных ножках.

Картина, представшая взору мужчин, так и просилась на холст Джакобайдса. На диване, лицом к Локсу и Барону, сидела принцесса Ксения с атласной подушечкой на коленях. На подушечке лежала голова Дашеньки. В ногах у девочки неразгибаемым углом уместилась Сеголен Аргири, а у изголовья на низком пуфике – гибкая Аи. Она склонилась над ухом девочки и, кажется, что-то шептала. Все женщины, включая анемичную Сеголен, смеялись. В этой композиции была такая удивительно чистая классическая пластика – не только лиц и тел, но и цветов, одежд, складок тяжелой бордовой портьеры, служившей фоном, света и теней, – такая энергия давно утраченного и оттого совершенно нереального быта и бытия, что Локс задохнулся от восторга. "Если все они сумасшедшие, – подумал он, – значит, я всю жизнь искал помешательства..."

Принца в зале не было. За столом, справа от живописной женской группы сидел Франсуа Аргири. Он вновь надулся, обрел прежнюю форму и с аппетитом поедал пышнотелый бисквитный торт, украшенный трюфелями.

– Идите к нам! – крикнула принцесса и призывно помахала рукой Барону и Локсу. Они подошли. Дашенька уже проснулась и выглядела вполне здоровой. Она улыбнулась Локсу как старому приятелю, взяла его за указательный палец и сказала на англо-русском наречии:

– Hi, Antochska!

– Вы теперь у нас Антошка, – засмеялась принцесса. – Благоволите соответствовать!

Эти слова прозвучали так непринужденно и просто, а сама принцесса была так тепла и открыта, так искренна и душевна, что Локс внутренне ахнул – ему показалось, что он никогда не знал эту женщину, ни час назад, ни три, ни пять, и вдруг – в одну миллионную долю секунды – как озарение – узнал ее всю, целиком, и теперь, когда это произошло, он явственно уверовал в то, что знает ее всю жизнь.

Те же чувства, похоже, испытывал и Барон. Локсу даже почудилось, что он покачнулся и оперся на спинку кресла.

Аи смотрела на Локса и улыбалась во весь свой белозубый рот. В ее прищуренных и без того узких глазах читалось радостное возбуждение. Локс и Барон расселись. Аи поднялась с пуфика, пересела на мягкий подлокотник локсова кресла и прислонилась спиной к его плечу. Локс непроизвольно положил руку ей на талию, внезапно одумался, испуганно взглянул на принцессу, не прочитал в ее глазах ничего, кроме одобрения, и благодарно оставил свое объятие в силе.

– Мы вспоминали, как Франсуа вывалился из каяка на Кремастоне, – сказала принцесса сквозь смех.

– Нашли что вспоминать, – пробурчал из-за стола Аргири. Он уже расправился с тортом и вытирал рот большой матерчатой салфеткой.

Женщины весело захохотали, а Дашенька даже взвизгнула.

– Принц просил извинить его, – сказала принцесса, немного успокоившись. – Он сегодня слишком устал и пошел отдыхать. А мы сейчас будем пить кофе и чай. Даша, а ну-ка вставай!

Чаепитие прошло в беззаботном веселье. Принцесса шутила, Дашенька звонко хохотала, Барон строил рожи, Локс читал эпиграммы, а Франсуа охотно подставлял свою тучную личность под насмешки, всегда, впрочем, безобидные.

Было уже далеко за полночь, когда принцесса поднялась с дивана и объявила, что устала.

– Я благодарна вам, Эммануил, и вам, Энтони, за этот чудесный вечер, – сказала она. – Надеюсь, что мы расстаемся только на темное время суток. А завтра днем нам предстоит увлекательная прогулка по окрестностям.

– Вы забыли, ваше высочество, что мы с принцем завтра едем в Афины, – напомнил Барон.

– Ах, да... – принцесса потрогала свой высокий лоб обратной стороной ладони. – Я устала, простите! Тогда мы будем ждать вас к ужину, а вы, Энтони, и вы, Аи, готовьтесь к походу!

– А я? А я? – запрыгала вокруг принцессы Дашенька.

– И ты, солнышко. Куда же мы без тебя! А теперь – спать! – сказала принцесса, взяла девочку за руку и они вышли.

Аи подошла к Локсу и встала за его плечом, а он вопросительно взглянул на Барона.

– Идите, – сказал тот крайне усталым голосом. – Спокойной ночи! А я еще немного посижу.

И он кивнул на Франсуа, который с безучастным видом уничтожал горку медовых орешков. Его супруга сидела на диване в той же позе, что и час назад и, казалось, спала с открытыми глазами.

[к странице 19] [к странице 21]