повесть

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13]
                  [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24]

[14]

      XIV.     

    – Oh, poor orphan! – пробормотал Локс, вглядываясь в эту обиду, как в бездну. У нее было беленькое лицо, присыпанный веснушками, полный слез маленький носик, тонкие чуть подкрашенные губки и яркие серо-голубые глаза. Вне всяких сомнений, это была именно она, русская сиротка, о которой упоминал портье. И вне всяких сомнений, она ничего общего не имела с той, которая изводила Локса в его беспокойных грезах.

Он вознамерился подхватить пальцем бежавшую по ее щеке слезинку, но девочка отчаянным усилием оттолкнула его руку, проскочила под ней и ринулась наверх.

– Эй, кто тебя обидел? – крикнул Локс по-русски. Шаги над его головой замерли, прошла, быть может, минута, затем раздался тихий всхлип и снова шаги, удаляясь и затихая – ребенок бежал наверх...

Бильярдная была обставлена по разряду V.I.P . Вдоль стен толпились мягкие пуфы, обитые розовым сукном. Над ними по периметру залы пылали цветные лампионы на массивных бронзовых кронштейнах. В левом углу расположился небольшой бар – продолговатый стол с напитками, суши, тартальетками и портативным морозильником со льдом. Посуда была если не фамильная, то уж точно не гостиничная.

Четыре бильярдных стола – один небольшой, слепой, для карамболя и три огромных для снукера – были наново, как показалось Локсу, обтянуты зеленым сукном. На каждый из них из-под потолка изливали яркий узконаправленный свет плоские софитные панели.

– А вот и наш дорогой гость! – шагнул навстречу Локсу принц Кассиониди. Фрак уступил место серому шерстяному пуловеру, который смотрелся на принце неофициально ровно настолько, насколько, очевидно, позволял регламент. Его породистое лицо выражало некую смесь высокомерной самонадеянности и легковесного дружелюбия. "При других обстоятельствах, – подумал Локс, – я назвал бы это лицо... гм... глупым..."

В углу на пуфе сидел Мито и читал книгу. В его бегающих по строчкам глазах стояли скука и плесень. У стола с выпивкой и закусками колдовал Барон.

Принц протянул Локсу руку, легким движением приблизил его к себе и озорным шепотом, кивнув на Барона, произнес:

– Наплюйте на все условности!

– Ваше высочество... – начал было Локс.

– Наплюйте, говорю вам! – повторил принц.

От него разило цикудьей.

– Вино – души людской зерцало, – провозгласил Барон и поднес принцу и Локсу по бокалу какой-то мутной жидкости абрикосового цвета. Локс отхлебнул с удовольствием, принц – поморщившись. Коктейль был очень легким.

– А теперь, – сказал Кассиониди, ставя недопитый бокал на стол, – будем катать шары. Играете в снукер? – обратился он к Локсу.

– Когда-то играл.

– Вызываю вас на бой! – и принц вынул кий из вмонтированной в стену металлической стойки.

Играл он из рук вон плохо. Не умел комбинировать, не видел развития позиции даже на удар вперед. Локсу пришлось проявить крайнюю изобретательность, чтобы проиграть. Когда принц с третьей попытки забил match-ball, чудом не уронив в лузу биток, Барон, исполнявший обязанности рефери, зааплодировал. Принц весело поклонился во все стороны, решительно шагнул к бару и плеснул себе полстакана узо – анисовой водки местного производства. Отпив пару глотков, он обернулся и возвестил, обращаясь к Локсу:

– А теперь будем играть в снукер!

Локс в недоумении посмотрел сначала на принца, потом на Барона. Последний пожал плечами.

– Да-да, – продолжил Кассиониди, обращаясь к Локсу. – Вы очень послушный молодой человек, но ваша проблема в том, что вы не того слушаете, – он кивнул на Барона. – Я, конечно, в состоянии оценить уровень вашей игры даже по тому, как старательно вы поддавались. Но все-таки хотелось бы увидеть вас в седле, а не под седлом. Давайте-ка сыграем на приз! Я поставлю, – он огляделся по сторонам, похлопал себя по несуществующим карманам, затем, подумав, снял с пальца богато отделанный перстень с драгоценным камнем и сказал: – Я поставлю это кольцо. А вы?

– К сожалению, – пробормотал не готовый к такому развитию событий Локс, – у меня за душой ничего нет.

– И замечательно! – обрадовался принц. – Если у вас нет ничего за душой, то вы поставите саму вашу душу. Я, конечно, не Мефистофель и торговать душами не собираюсь, но если вы проиграете, то перейдете в полное и безоговорочное мое подчинение. Договорились?

– Идет! – с готовностью заявил Барон и хлопнул в ладоши.

Локс взглянул на самодовольные лица обоих, вернул кий в гнездо стойки и сел в сторонке с отсутствующим видом, не посчитав должным даже возмутиться.

Через минуту молчания демарш Локса был признан обоснованным и легитимным. Принц и Барон принесли свои извинения, а затем почему-то извинились друг перед другом. Было принято соломоново решение: Локс играет с Мито, а принц и Барон устраивают что-то вроде тотализатора. Принц ставит свой перстень на японца, а Барон – тысячу евро на Локса.

Маленький Мито оказался прирожденным снукеристом. В третьем подходе он даже сделал серию в тридцать пять очков, забив через красные два черных, розовый и два синих шара. Получилось, как в прошлой партии: Локс проиграл, а принц выиграл.

– Никак не могу связать снукер и Грецию, – сказал Локс, вынимая шары из лузы. – Почему здесь нет стола для элементарного пула? Или посетители этого отеля – исключительно британцы, шотландцы и китайцы?

– Отчего же, бывают и греки, – ответил принц. – Эллада – родина бильярда, разве вы не знали? Существует предание, что еще Пифагор разрабатывал принципы этой игры. К сожалению, греки никогда не умели извлекать пользу из собственных открытий. Они просто дарили их миру – бездумно, легко и бескорыстно.

– В противном случае они бы не были греками, – улыбнулся Локс. Кассиониди принял этот комплимент на свой личный счет и согласно кивнул.

Мито прицелился и ударил – луза звонко поглотила забитый шар. Барон что-то сказал по-японски, Мито возразил, но Барон прикрикнул – и японец неохотно отложил кий, вернулся на свой пуф и с ненавистью в глазах снова раскрыл книгу. Локс взглянул на обложку. "Театральное призвание Вильгельма Мейстера". Маленький японец, оказывается, читал Гете.

– Уникальный народ, – продолжил Локс. – Находит золотую жилу и тут же уступает ее старателям. Я давно пришел к выводу, что грекам чужда вторичность. Их не интересует результат переработки. Золотой слиток или монета кажутся им побочным продуктом – золотом, если можно так выразиться, второй свежести. Им вполне достаточно сознания, что они были первооткрывателями. Гомеру не было никакого дела до Мильтона, Данте или Пушкина, Евклид не прозревал Лобачевского, Еврипид – Шекспира, Пифагор – полковника британских колониальных войск Невила Чемберлена, который изобрел снукер. Их всех отличало гордое и высокое равнодушие к будущему.

– Мне кажется, – проговорил явно заинтересованный словами Локса принц, – равнодушие все-таки не совсем точное слово.

– Нет-нет, – забывшись, заторопился Локс. – Именно равнодушие, но никак не холодность души. Напротив – восторг! Но восторг, направленный вовне, в не внутрь себя. Даже в отношениях к женщине... Вспомните классическую историю о Прекрасной Елене, которую они воровали друг у друга, как наркоманы единственный работоспособный шприц! До любви ли было Менелаю и Парису?

– Вы считаете, что греки не способны любить? – спросил Барон.

– Любить? Да что вы! – воскликнул Локс. – Греки способны на неизмеримо большее! А именно: они – и только они – способны превозмогать любовь!..

– Ух! – вырвалось у принца.

– Вам не кажется, что мужчина и женщина, сведенные судьбой в одно долгое объятие, должны быть равнодушны друг к другу? –Локс вопросительно взглянул на принца и Барона. – В том смысле, что должны относиться друг к другу с равной душой. Любой перекос в ту или иную сторону приводит к желанию либо присвоить себе партнера, как вещь, либо, как ту же вещь, выбросить его за борт своей жизни. Пары–долгожители скрепляет вовсе не любовь – это даже смешно. Их скрепляет душевное равновесие, осознанная нежность или, если угодно, дружба – воистину божественный и невероятно редкий дар. Проблема в том, что очень трудно, почти невозможно начать дружить после вспышки влюбленности. Разочарование не пускает... Никто на это не способен, кроме греков...

[к странице 13] [к странице 15]