повесть

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14]
                  [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24]

[7]

      VII.     

    Локс очнулся там, где кончались деревья. Он не узнал ни леса, ни выезда из него. Проселок был каменистый, с ухабами и ямами. Сидевший за рулем Мито нагло лавировал между глубокими лужами.  Казалось, что лимузин извивается, как змея. Пассажиров в унисон бросало из стороны в сторону, и каждый раз, когда Локса прижимало щекой к стеклу, он обнаруживал полную дезориентацию. Растительность была иная. Локс сразу отметил более густую и влажную траву, тополь, затем лиственницу и, кажется, платан, а когда они выехали на шоссе, там не было ни привычной разметки, ни указателей. Номера встречных автомобилей были белыми, с тремя буквами и четырьмя цифрами. На голубой полоске с левой стороны номерного знака значилось "GR".

– What is KHL? – спросил Локс, рассмотрев номер обшарпанного грузовика, трясущего покрытым брезентом кузовом перед их "линкольном".

– Во всяком случае, не Континентальная Хоккейная Лига, – усмехнулся Барон, и Локс заметил, что вместо майки хоккейного арбитра он облачен в приличный костюм-тройку бежевого цвета. "Когда успел?" – удивился Локс.

– "L", – продолжал Барон, – просто буква латинского алфавита, а вот "KH" означает номинативную принадлежность автомобиля. В нашем случае – Эвританию.

Вдоль дороги мелькали избушки с черными птицами на трубах, а вместо верстовых столбов попадались невысокие побеленные известкой тумбы-часовенки с иконками Богоматери и горящими свечками в маленьких застекленных нишах. У калиток на лавочках сидели старухи в серых вязаных кофтах и темных платках. Под их обутыми в сапоги ногами стояли ведра с яблоками.

– Фермопилы уже проехали? –спросил Локс, пожалев, что не может задать этот вопрос по-гречески.

– Четверть часа назад, – ответил Барон. – Приближаемся к Ламии, а оттуда до Карпениси рукой подать.

– Не слишком ли все это быстро? – пробормотал Локс, постепенно осознавая, что находится не где-нибудь в Мегидо, а в предгорьях Пинда, в Центральной, чтобы не сказать больше, Греции. – Не слишком ли быстро?..

– Скорость в пределах нормы, – сказал Барон. – Вы отсутствовали трое суток, Локс. За это время многое преобразилось.

Сидевшая справа от Локса Аи, как бы подтверждая слова Барона, протянула руку и расправила шелковый фиолетовый платок, пижонски торчавший из кармана локсова пиджака. Тут он и обнаружил, что также одет в костюм-тройку, только сиреневого цвета. Но рубашка, бабочка и вышеупомянутый платок были вызывающе фиолетовы. Туфли, кстати, тоже. Лакированные и длинноносые. Любивший кроссовки Локс относился к такой обуви свысока.

Преобразилась и девушка. В белоснежном брючном костюме она выглядела совершенно иначе, чем в лесу, и каждое ее движение было исполнено – Локс наморщил лоб, чтобы подобрать точную дефиницию, и подобрал – врожденного аристократизма. Поправив платок, она продернула свою тонкую руку под руку Локса и положила ладонь ему на запястье.

– Я бывал в этих краях, – сказал Локс, обращаясь к Аи. Она погладила его по руке. Он взял ее ладонь, тихонько пожал и тут же испугался, что этот непроизвольный жест будет неправильно истолкован. Но Аи тут же ответила ему взаимным легким пожатием и улыбнулась чуть смущенным лицом. Локс закрыл глаза – лицо девушки не исчезло, а, напротив, стало еще ближе и яснее. Он вздохнул, подвигал плечом, затем другим, но определить, которому из них следует болеть, не удалось.

– Простите за любопытство, но все-таки куда мы едем и зачем? – спросил он.

– Очень смешно, – не оборачиваясь, ответил Барон. – Разыгрываете неведенье?

– Нечего мне разыгрывать – я действительно ничего не знаю.

– А вы догадайтесь! – Барон развернулся к Локсу. – Назовите мне пять причин для того, чтобы ехать непременно в Карпениси. Если угадаете основную, получите бонус.

Локс задумался. В этих краях он когда-то катался на лыжах, но до первого снега было еще далеко. Бывал он здесь и летом, однажды, сопровождая группу безумных израильских туристов. Здесь у него даже случился мимолетный роман с одной донельзя политизированной дамой из Рамат-Авива. Когда Локс затащил задыхающуюся группу на вершину горы, с которой открывался невероятный вид на искусственное озеро Кремастон, эта не лишенная остроумия дама, отдышавшись, произнесла:

– Бог мой, какая красота!.. И ни одного коммуниста!..

– Ошибаетесь, – возразил подготовленный Локс. – Коммунистов здесь как раз много. Во время последней гражданской войны, в январе 1949 года, именно коммунисты захватили Эвританию и даже провозгласили Карпениси столицей "Свободной Греции" и резиденцией "горного правительства".

– Уалла! – произнесла дама и припала к фиолетовому рукаву Локса потной щекой.

– Я жду, – напомнил о себе Барон.

Локс собрался с мыслями и сказал:

– По утверждению ЮНЕСКО, это один из пяти самых экологически чистых районов мира.

– Раз – и мимо, – сказал Барон.

– В это время здесь не бывает туристов.

– Два – и мимо.

– Здесь жутко красиво. То есть, красиво и жутко.

– Три – и мимо.

– Если мы поселимся наверху, в отеле "Велухи", то в нашем распоряжении окажутся замечательная сауна и два снукерных стола.

– Три.

– "Три" вы уже посчитали, – поправил Локс.

– Три снукерных стола, – улыбнулся Барон. – Вы отстали от жизни, дорогой друг. И пятая причина?

– Осмелюсь предположить, – протянул Локс, – что нас там ждут.

– О! – воскликнул Барон. – Уже теплее. Хотя еще совсем не горячо.

– Тогда не знаю...

– Знаете, еще как знаете, – уверенно заявил Барон и замолчал.

Локс отвернулся к окну, за которым продолжала мелькать нагорная Греция. Дорога тянулась в небо. "Оксья, Панетолико, Пинд... Парнас на западе, Олимп – на северо-востоке, – вспоминал он. – В ясную погоду их отсюда видно, или мне казалось, что видно... Гм... А ведь старик прав: есть еще одна причина, самая существенная. Эвритания – это необитаемый остров посреди суши, и будь я трижды проклят, если именно сюда я не стремился в самых потаенных своих мечтах!"

– О! – сказал Барон и поднял указательный палец.

[к странице 6] [к странице 8]