повесть

[7]

Гин познакомился с Рихтером в парке. Несколько лет назад. По совету жены больной сердцем Рихтер ежеутренне занимался оздоровительной ходьбой. Отчего чувствовал себя еще хуже. Но когда дело касалось стереотипов, его упорству предела не было. Рассказывали, что однажды на редакционной летучке Рихтер обрушился с дикой критикой на фельетониста Кострицкого, назвавшего Ивана Мичурина шарлатаном. Пример не показательный, но тенденцию обнаруживает: родись Рихтер пораньше, на месте знаменитого селекционера вполне мог оказаться академик Лысенко.

С воспитанием и образованием Рихтеру не повезло. Появившись на свет во второй половине пятидесятых, он с молоком «Домовой кухни» впитал в себя дух советского бессеребренничества. Его отец, Эдуард Вильгельмович Лошиц, работал конструктором в проектном институте. Человек тихий и безотказный, он только к концу жизни пробился в заведующие сектором. Умирая на руках сына от сердечной недостаточности, Эдуард Вильгельмович сказал: «Рихтер, мальчик мой! Мы скоро расстанемся... Я прожил свою жизнь, теперь ты живи свою. Надеюсь, я успел вложить в тебя все свое сердце!..»

Свое больное сердце Эдуард Вильгельмович начал вкладывать в сына с того момента, когда в честь великого пианиста нарек его Рихтером. Советуясь с женой Ниной Константиновной о будущем ребенка, Эдуард Вильгельмович первым делом замечал, что в какую бы перспективу ни устремился его отпрыск, он везде должен проявить себя правдивым и ответственным человеком. «Человеком с большой буквы «Ч», - говорил он.

Нина Константиновна Лошиц (в девичестве - Яковенко) была еще тише и безотказнее мужа. Они были идеальной парой, не дополняя, а, скорее, уплотняя друг друга. Нужно ли этому какое-то иное подтверждение, если всю жизнь Эдуард Вильгельмович и Нина Константиновна проспали на узкой одноместной кровати, не испытывая ни малейшего неудобства?

Мать Рихтера служила бухгалтером в маленьком промтоварном магазине. Она была очень близорука, но очки не носила из скромности. Считала эту роскошь привилегией начальства. К слову, на ее белоснежном животе, чуть повыше лобка, была небольшая коричневая родинка, очень, между прочим, симпатичная...

Об этой родинке, как и о прочих деталях из жизни Рихтера Лошица, Гин узнал от него самого. Из первых, так сказать, уст. Впрочем, не один Гин. Любой, кто общался с Рихтером хотя бы неделю, мог поделиться подробнейшей информацией о его детстве, отрочестве, юности и зрелых годах - вплоть до текущего момента. Любой, имевший терпение и силу воли дослушивать монологи Рихтера до конца, на всю жизнь уносил в своей памяти душещипательную историю с Яшкой Гоплевиным или сагу о «юном дерьме».

...Маленький Рихтер сидит на горшке, а вокруг него водят хоровод папа, мама, бабушка и три папиных сослуживца с женами. Все они весело улыбаются и поют: «Риша сел покакать. Он не будет плакать. Он сперва покакает, а потом поплакает...» Затем, когда несмышленый Рихтер заканчивает естественную процедуру, весь хоровод бросается к горшку и внимательнейшим образом «разбирает результаты процесса, выискивая в моем юном дерьме маленькую оловянную пуговицу, которую я проглотил намедни...»

[к странице 6]  [к странице 8]